Возле леса слышны стоны, буйный возглас: «Вошь ядрёный!», неприличные рыданья,
завыванья на мужчин,
Лепет женский, причитанья и сплошные обзыванья, вследствие гнусного обмана
сплошь без выгодных причин.
Нынче май, ну, а в апреле беспробудное веселье: Маша втюрилась по уши,
ночь гуляя напролёт,
Но любимый и желанный предал их любовь обману, испарился с продавщицей,
а у Маши уж живот!
Маша всех мужчин ругала, и тут женщин набежало всех обманутых окрестных с
животами и с детьми.
Вмиг наполнилась поляна жертв насилья и обмана, сколько ж можно измываться над
несчастными людьми?!
С пня трухлявого орала та, что двойню нагуляла:"надо кончить с ними разом,
чтобы знали, как бросать.
Бабы, нам ли много надо? Кто бы шлёп с утра по заду, чтобы нам на день грядущий
настроение поднять!"
Только слезла с пня, как тут же две жены одного мужа клялись в верности с
зароком мужиков не отбивать.
Поносили грубым словом и презрением суровым, но молчали проститутки — им на это
наплевать!
Бабы скоро порешили: «Мужиков мы так любили, хоть бы разик изменили,
да охрипнем, если врём!»
Тут же разом все охрипли, кровь пошла без срока цикла, даже мама-героиня не
спаслась в знаменьи том!
Все видели кряхтели, бабы мести захотели и пошли толпою глупой к Богу с жалобой
большой:
Чтобы он мужей презренных к ним поставил на колени, а несчастных,
кротких женщин покровительствовал собой.
У ворот в Раю смятенье, прутся бабы без стесненья, на вратах — большая надпись:
«Если грешная войдёт,
У неё отсохнут груди и мужей уже не будет, потому что эта дырка как подмышкой
зарастёт!»
Бабы приостановились, у ворот толпой сгрудились, вроде дёрнулись, решились,
как базарные весы,
Но подумали, решили и ворота в Рай закрыли, в дань прельщенья, злого рока сей
запретной полосы.
И толпа их поредела: это ж бабы, знамо дело, без мужчин ведь стонет тело и
секс-шопов нету там.
Но уже назад вернулись, по два раза натянулись — вО как здорово заскучались по
любимым мужикам!
