Леха, чьих Фармазон, подогнал фуфеля,
Скрасить вечер за стирами в очко.
Она круто вошла, ножки груди оля,
Я всю жизнь с ней сидел в одиночке.
Веня лепень одел, и расплавился весь,
Пальцы веером, Здрасте гражданка,
Вам наверно еще не сказали, что здесь
Сейф лохматый ваш вскроют как в банке.
Он довольный собой подкатил на контакт,
Он по сейфам ученая степень.
А она плюнув на пол ему просто так,
Вынув ствол продырявила лепень.
Всем сказала сидеть, мы уложили ствол,
А она как ни в чем не бывало,
Свою шляпку каре положила на стол,
Из-за кольта маляву достала.
Веню жалко, хорошим он кольщиком был,
Не по воле красючке простили.
Пулю в ствол ей действительный вор зарядил,
И писал чтоб ее полюбили.
Слышь с такого начала, не делают дел,
Ты же с виду не катишь по масти.
Леха чьих прохоря через край насадил,
А тебе дырку зделать как здрасте.
Завтра авторитет просит в гости в Москву,
Есть дела, да малина подсела.
С их ней тварей в бега, с Венй только в тюрьму,
А тверским мол не в кипеше дело.
Надо людям помочь, собрались на гастроль,
Взяли вместе с мешками карету.
А делить стали филки, заныла мозоль,
Я за Веню был с авторитетом.
Я всю долю свою оставляю в общаг,
Мне не надо не много не мало.
Дай красючку свою, попахать с ней ништяк,
Ту что Веню в Твери рассчитала.
Вор достал портсигар, папироски скомкал,
Он слегка приподнялся с трамвая.
И сквозь зубы, с такою тоскою сказал:
Забирай, я тверских уважаю
Как зовут-то тебя? — я спросил у нее.
Милка, нежное женское тело.
Разряжайся ты будешь мое,
Чтобы не было здесь беспредела.
Вор как видно ее больше жизни любил,
Только чувства не выдал поднялся.
И не глядя в нее, барабан разрядил.
Начал что-то толкать, но сдержался.
А в тверском оперу, молодой оперок,
Шил дела с пролетарским размахом.
На столе у него я прочел микролог,
И кольнуло в груди под рубахой.
Была зверски застрелены бандой в Москве
На заданье Савина Мила.
На ментов ведь работала, дым в голове,
А вора не спалила, любила.
